Экономические санкции в виде торговых ограничений или запрета на передачу технологий – это древнейший способ давления на оппонента. Министерство финансов США, например, ввело санкции против Великобритании еще в ходе Англо-американской войны 1812-1815 годов, но новыми красками санкции заиграли в глобализирующемся мире, когда экономики и финансы стран все теснее переплетаются между собой. И особенно, когда на глобальной арене действуют один или несколько основных игроков, которые могут диктовать или пытаться диктовать свои условия остальным странам.

После начала Холодной войны США на протяжении многих лет вводили различные санкции против СССР. В 1949 году в США был принят закон об ограничении поставок стратегических материалов, оборудования и вооружений в СССР и страны соцлагеря. В 1951 году Конгресс США принял закон, по которому США могли оставить без экономической поддержки страны, не присоединившиеся к эмбарго против СССР. В 1974 году в американский закон о торговле была внесена поправка Джексона—Вэника, отменившая режим наибольшего благоприятствования в торговле, а также кредитование для стран, препятствующих эмиграции и нарушающих права человека. Под нее подпал в том числе СССР. Список санкций США против СССР, Кубы, КНДР, Китая, Ирана и ряда других стран можно продолжать долго.

России стала объектом американских санкции в марте 2014 года после событий в Крыму. Тогда санкции ввели против российских чиновников и предпринимателей, что подразумевало заморозку активов и запрет на выдачу виз. В июле 2014 года ввели так называемые секторальные санкции, когда ограничения начали затрагивать компании и банки России. Списки попавших под санкции увеличивались все последующие годы.

Если сами решения о введении санкций принимаются на политическом уровне в Белом Доме в США, то сама разработка и составление списков ложится на плечи других организаций. Ключевая из них – это Управление контртеррористической и финансовой разведки в составе министерства финансов США.

 

Структура Управления контртеррористической и финансовой разведки

Подразделение по изучению экономических и финансовых тенденций в жизни иностранных государств и оценке угроз национальной безопасности США в этой сфере появилось в Минфине еще в 1961 году. В 1981 году подразделение попало в перечень агентств, входящих в состав разведывательного сообщества США. Управление в разные годы носило разное название, а нынешнее получило в 2004 году, так как помимо вопросов, связанных с государственными экономиками, стало заниматься и проблемами финансирования террористических организаций, программ по созданию ядерного оружия и оружия массового поражения.

Глава управления является помощником министра финансов США и назначается напрямую президентом с согласия Сената. Минфин США таким образом является единственным министерством с собственной разведкой, которая располагает даже международными офисами в ряде стран. Количество сотрудников Управления – около 700 человек.

В состав Управления входят:

• Управление по финансовым преступлениям и финансированию терроризма (Office of Terrorist Financing and Financial Crimes);
• Информационно-аналитическое управление (Office of Intelligence and Analysis);
• Управление контроля иностранных активов (Office of Foreign Assets Control);
• Сеть контроля преступности в сфере финансов (Financial Crime Enforcement Network);
• Исполнительное бюро конфискации активов (Treasury Executive Office for Asset Forfeiture).

С 2004 года Управление возглавляли Стюарт Леви (2004-2011), Дэвид Коэн (2011-2015), Адам Шубин (2015-2017) и Сигал Манделькер (2017 – по настоящее время). Первые трое мужчин ранее работали в одной и той же юридической фирме, что вызывает критику и обвинения в кумовстве и предвзятости при назначении на данный пост, и известны своими про-израильскими взглядами.

Стюарт Леви, еврей, в годы учебы в Гарварде увлекался изучением сионизма. Дэвид Коэн, который часто посещал Израиль, стал первым евреем в истории США, добившимся поста заместителя главы ЦРУ. Адам Шубин – еврей, отец которого пережил Холокост, а дедушка и бабушка были в ходе Второй Мировой сосланы в Сибирь. Сигал Манделькер и вовсе родилась в Израиле. Можно предположить, что санкции против Ирана носят пусть и очень отдаленно, но и личный характер для этих людей.

Что могут

Вопросами санкций в первую очередь занимается Управление контроля иностранных активов (OFAC), и оно представляет особый интерес.

Историю OFAC можно проследить вплоть до 1940 года, санкций против Северной Кореи и Китая в ходе Корейской войны и так далее, а свое нынешнее название OFAC получило в 1962 году.

Сегодня OFAC называют самым могущественным и самым малоизвестным государственным агентством США. В составе OFAC существует отдел целеполагания (Office of Global Targeting), который изучает каждый индивидуальный случай и определяет, какие именно лица и компании попадают под санкции. Всего в OFAC работает около 170 сотрудников.

OFAC вправе без решения суда и предъявления обвинений или доказательств на основании предположений замораживать активы, накладывать штрафы, блокировать долларовые трансакции по всему миру, запрещать деятельность на территории США, отключать интернет-сайты. OFAC составляет «черный список» людей и компаний, с которыми гражданам США и постоянным жителям страны запрещено заниматься бизнесом или иметь какие-либо дела. В списки также попадают корабли и самолеты, облуживание которых также запрещено. Можно обратиться в OFAC с просьбой о пересмотре внесения в список, но OFAC не обязано реагировать. Добиться пересмотра можно только в федеральном суде США.

OFAC решает, куда направляются деньги на замороженных счетах, так как ни одна финансовая организация не хочет иметь их на своем балансе.

Показателен один случай работы OFAC, когда в 2013 году японская компания, которая позиционировала себя в качестве продавца свежих и сушенных фруктов, сделала платеж компании в Гонконге. Компания в Гонконге производила цирконовый песок, который можно использовать при создании труб для ядерного реактора. У японцев был филиал в Иране. OFAC стало известно о трансакции, ее заблокировали, и эту информацию потом использовали для давления на Иран.

 

Именно в OFAC пожали в 2014 году лавры сделки с французским банком BNP Paribas, который выплатил штраф размером почти в 1 млрд долларов (из 9 млрд) за нарушение санкций по работе с Ираном и частично лишился права вести долларовые операции на год. Сделку с Ираном 2015 года в OFAC также частично относят к своим достижениям – санкции подтолкнули Иран за стол переговоров.

С марта 2014 года OFAC формирует и публикует списки лиц и компаний, которые попадают под секторальные санкции против России.

С 2012 года OFAC концентрируется не просто на выборе лиц и компаний для внесения в санкционный лист, но на поиске тех, кто ведет с ними бизнес. В ходе анти-иранских расследований, например, OFAC установила турецкую косметическую компанию, которая владела таджикской финансовой организацией, которая в свою очередь владела исламским банком в Малайзии, через который шли деньги за иранскую нефть. Такие клубки и цепочки – особый интерес для аналитиков OFAC.

Перед тем как предать огласке, против кого именно вводятся санкции или наказания, OFAC консультируется с Министерством юстиции США, дипломатическими и разведывательными службами, чтобы заранее оценить, как объявление о санкциях коснется работы коллег OFAC.

Деятельность OFAC настолько впечатляла специалистов и политиков, что в 2011 году Китай тщательно пытался собрать как можно больше информации о работе этой организации, в том числе не только для того, чтобы избежать санкций, но и чтобы создать свой аналог в Поднебесной.

Карьера

Для понимания, какую роль играет сегодня в США и в глобальном мире OFAC, можно взглянуть на карьеры выходцев оттуда. Дэвид Коэн по прозвищу «Гуру санкций» и «Финансовый Бэтмен», глава не OFAC, но всего Управления, был замминистра финансов США и стал вторым человеком в ЦРУ, его на этом посту затем сменила Джина Хаспел, которая месяц назад в итоге и возглавила Центральное разведывательное управление.

С 2006 по 2015 годы OFAC возглавлял Адам Шубин, который затем руководил уже всем Управлением контртеррористической и финансовой разведки и даже три недели побыл исполняющим обязанности министра финансов США.  В 2016 году Шубин в документальном фильме BBС заявил, что в США уже очень много лет знают о коррумпированности президента России Владимира Путина, который, по словам Шубина «обогащает своих друзей, своих близких союзников, оттесняя в сторону тех, кого не считает друзьями, используя государственные активы. Будь то российские энергоресурсы или другие государственные контракты, он направляет их тем, кто, по его мнению, будет служить его интересам, и исключает тех, кто этого не делает».

С февраля 2015 года по май этого года OFAC возглавлял Джон Смит. Новость об его уходе на днях прокомментировал сам министр финансов США Стив Мнучин и непосредственная начальница Сигал Манделькер. Они отметили, что Смит отлично поработал над санкциями против России, Ирана, Северной Кореи и Сирии, и особенно преуспел в преследовании тех, кто нарушает эти санкции. Также Смит отчитался о том, что благодаря санкциям и работе OFAC российская «Роснефть» в 2017 году свернула ряд проектов в Черном море, что в итоге повлияет на возможности компании добывать нефть.

Люди из этого ведомства попадают на самый верхний этаж власти в США и влияют на глобальные финансовые и экономические вопросы ведения внешней политики США. Внешняя политика – это теперь все больше вопрос движения денег, и санкции становятся главным геополитическим оружием.

Банки

Важное направление деятельности OFAC – это запугивание банков, которые могут хоть как-то работать с попавшими в санкционный лист компаниями, их «дочками» или с частными лицами. В том, что КНДР пошла в итоге на уступки по ядерной программе, эксперты видят плоды работы США с Китаем и тактикой OFAC, которая включала возможные штрафы для китайских банков.

До недавнего времени США накладывали санкции на небольшие китайские банки, оперирующие в приграничных с КНДР областях, например на Bank of Dandong. Но затем возникли опасения, что под санкции могут попасть и крупнейшие китайские банки, включая «большую четверку»: Industrial and Commercial Bank of China, China Construction Bank, Agricultural Bank of China и Bank of China. А это не просто большие банки Китая, это — самые крупные четыре банка в мире. Американский JPMorgan Chase и европейский HSBC оцениваются в рейтинге S&P Global Market Intelligence ниже. Так что любые действия против этих банков окажут влияние и на Китай, и на всю глобальную экономику. Китай не мог допустить этого и оказал давление на КНДР, заставив сесть их за стол переговоров.

Первого главу всего Управления Стюарта Леви отмечают как раз за то, что он заставил частные компании участвовать в санкциях и избегать ведения дел с теми, кто попал под них, таким образом не ограничиваясь только государственными институтами воздействия на иностранных игроков. Это оказалось очень эффективным решением, особенно, что касается банков, которые работали с Ираном. Леви добивался того, чтобы связанные с Ираном трансакции не проводились, даже если на входе и выходе были неиранские банки.

В 2016 году, Адам Шубин, сожалея о сделке с Ираном, тем не менее предупреждал, что ряд санкций остаются в силе, и что любой банк, будь то банк в Германии, Китае или Сингапуре, который ведет дела с иранскими компаниями под санкциями, будет сразу же отрезан от американской финансовой системы. По мнению Шубина, все банки мира это понимают и считаются с этой угрозой. Шубин также хвалился, что может поставить на колени практически любую компанию в мире, лишив ее возможностей вести финансовые операции даже через посредников.

Таким образом, можно ожидать, что новый виток санкций против России будет также сосредоточен на российских и иностранных банковских институтах, которые проводят трансакции в интересах российских компаний и частных лиц. Можно вспомнить, что зимой этого года Управление уже ударило по латвийскому банку ABLV, третьим по размеру активов в Латвии, обвинив его в том числе и в проведении операций по счетам, связанным с Россией, после чего банк был попросту ликвидирован.

После расширения санкционного списка в апреле этого года швейцарские юристы также бросились разъяснять компаниям в Швейцарии, что делать, если кто-то из упомянутых россиян владеет акциями той или иной швейцарской фирмы, и что будет происходить, если OFAC начнет действовать согласно «Закону о противодействии противникам Америки посредством санкций» (Countering America’s Adversaries through Sanctions Act, CAATSA).

По условиям этого закона под «вспомогательные/вторичные» санкции попадают третьи лица, которые осуществляют или помогают российским компаниям и лицам из списка проводить «значительные» трансакции. Что именно означает «значительные» - OFAC не уточняет, но под удар могут попадать трансакции, компании и лица, которые не имеют и вовсе никакого отношения к США или юрисдикции США.

Сегодня глава Управления занимает жесткую позицию по отношению к России и Ирану и полна решимости проводить дальнейшую санкционную политику. А в самое ближайшее время у OFAC, самого могущественного агентства в США, появится новый руководитель, который будет работать в этом же русле.

Илья Плеханов

 

• Теги: аналитика | бизнес и война | геополитика | США

Другие материалы по теме:

• 1. Санкции мимо цели
  2. Американцы за санкции против России, но не за войну
  3. Переводчики, санкции и Диснейленд для джихадистов
  4. Иран нашел «афганский выход» из-под давления западных санкций
  5. Иранская нефть - в обход новых санкций

В начале недели Госсекретарь США Майкл Помпео (Michael Pompeo) заявил, что боль от американских санкций против Ирана будет лишь расти, «если режим не сойдет с недопустимого и непродуктивного пути, который он выбрал для себя и для народа Ирана», и пообещал, что «это будут сильнейшие санкции в истории». 

Для Ирана это не нечто неожиданное, но если из-за санкций США с Тегераном прекратят иметь дела и европейцы, то страна будет вынуждена все больше полагаться на своего главного партнера — Китай. 

С Китаем в военном плане Иран связывают давние отношения. Поставки китайского стрелкового оружия, тактических баллистических и противокорабельных ракет, артиллерии, морских мин и систем ПРО пошли в страну еще во время ирано-иракской войны. После войны Китай поставил самолеты J-7, оказал содействие в создании иранского истребителя Saeqeh и уже позднее помог в создании программы по производству беспилотников. Большая часть современных противокорабельных ракет Ирана является чуть ли не копией китайской продукции. Также Китай еще в 80-х годах сыграл ключевую роль в ядерной программе Тегерана, предоставляя оборудование и обучая специалистов.

 

В 2016 году Китай и Иран заключили договор о военном сотрудничестве, в 2017 году провели совместные военно-морские учения в Иране. По неподтвержденным данным, Иран может претендовать на закупки китайских самолетов J-10, J-11 и J-20. Ожидается, что в 2020 году после окончания эмбарго ООН на поставку вооружений в Иран в страну может хлынуть китайское оружие. Впрочем, за два года может измениться еще многое. 

Китай является сегодня главным торговым партнером Ирана и покупателем иранской нефти. После введения санкций еще до «ядерной сделки» Китай в обход банков открыл бартерную торговую линию с Ираном. Логично ожидать, что в свете текущих угроз Иран надеется и дальше развивать эти отношения со своими азиатскими друзьями. 

После того как французская компания Total заявила, что может выйти из нефтяных проектов в Иране из-за американских санкций, китайские СМИ сообщили, что китайский нефтяной гигант CNPC может выкупить французскую долю. Французы, китайцы и иранцы работали над проектом месторождения Южный Парс с 2017 года и планировали инвестировать почти 5 млрд долларов за 20 лет. Французская доля составляет 50,1%, у китайцев — 30%, остальное — у иранцев. Total можно понять, так как ее активы объемом в 10 млрд связаны с США, а 90% финансовых операций проводятся через американские банки. В иранский проект на данном этапе французы инвестировали всего лишь 47 миллионов долларов. 

Некоторые китайские аналитики вообще рады выходу США из «ядерной сделки». По их мнению, санкции заставят европейцев и японцев уйти из Ирана, и тогда Китай сможет забрать подешевевшую иранскую нефть себе на выгодных условиях, а также занять место европейцев и японцев в инфраструктурных проектах. В марте Китай и Иран подписали договор на 700 миллионов долларов о строительстве железной дороги из Бушира, которая свяжет порт с железнодорожной системой страны. В марте также были открыты фьючерсные контракты на нефть в юанях и после выхода США из «ядерной сделки» объемы торгов на этой китайской бирже выросли в два раза. Китай будет стараться вести двусторонние отношения с Ираном в своей валюте.

На прошлой неделе Пекин посетил министр иностранных дел Ирана и представители Национальной нефтяной компании Ирана. Нефтяники провели переговоры со своими китайскими коллегами и попросили их как минимум не снижать объемы закупок нефти у Ирана.

Китай в первом квартале 2018 года закупал в среднем по 655 тысяч баррелей в сутки, что составляет около четверти экспорта иранской нефти. Для самих китайцев иранская нефть составляет около 10% всего нефтяного импорта. 

Китайские нефтяники ничего не обещали, заявив, что будут следовать политическому решению руководства страны. Ранее китайские компании проводили сделки с Ираном через китайский банк в евро и юанях и не особенно опасались влияния американских санкций на свою финансовую деятельность. 

К слову, после Китая основными покупателями иранской нефти являются Индия, Южная Корея и Турция. Отношения США с Индией и Турцией сегодня не столь однозначны и не факт, что эти две страны испугаются санкций США. То есть, денежные потоки в Иран от продажи нефти могут сократиться не столь критично, как хотелось бы Вашингтону. 

Торговый оборот между Ираном и Китаем составил более 37 миллиардов долларов в прошлом году и это на 13% больше, чем в 2016 году. Китай также открыл Ирану кредитную линию на 10 миллиардов долларов — это крупнейшее предложение подобного рода для Тегерана с момента заключения «ядерной сделки» с США. Суммарно Иран и Китай хотели бы довести свой торговый оборот до 600 миллиардов долларов в течение десяти лет.

Но надо понимать простую вещь: торговый оборот с Ираном составляет менее 1% от всего объема торговых отношений Пекина с миром, в то время как оборот с США для Китая составляет 636 миллиардов долларов (что в 17 раз выше, чем с Ираном), из которых 506 миллиардов приходится на экспорт китайских товаров. 

90% оборота приходится на частный сектор, и 40% которого — это мультинациональные компании, которые чувствительны к ограничениям и санкциям со стороны США. США уже показательно наказали китайскую компанию ZTE за нарушение санкционного режима, лишив ее возможности оперировать в США и наложив штраф. 

У Китая также уже был печальный опыт инвестирования в Ливию и Венесуэлу, когда в итоге китайские инвесторы потеряли все. У Пекина могут быть сомнения в политической стабильности в Иране при существующей власти и санкционном режиме. 

С другой стороны, Китай слишком зависим от нефти из Персидского залива и Пекину в принципе не нужны новые потрясения в регионе. Китай также будет внимательно следить, как в итоге отреагирует Европейский Союз и получится ли у Европы противостоять американским санкциям и заключить свою версию «ядерной сделки» с Ираном. Сложившую ситуацию Поднебесная может попытаться использовать для поднятия своего международного рейтинга и показать миру, что в Пекине больше не готовы подчиняться санкционным требованиям Вашингтона.

Секретарь Высшего совета национальной безопасности Ирана адмирал Али Шамхани, посетившийконференцию по международной безопасности Сочи в конце апреля, провел встречу с коллегами из Китая. Переговоры шли в основном о том, как две страны могут убрать преграды в финансовой и банковской кооперации, но также китайские и иранские официальные лица отметили, что Вашингтон поддерживает дестабилизирующие элементы на Ближнем Востоке и в Афганистане и с помощью санкций пытается вредить Ирану, Китаю и России. По мнению Шамхани, эти три страны должны выработать общую стратегию по противодействию США.

Так или иначе, рано или поздно, но Китаю придется делать выбор, как именно будут развиваться отношения Пекина и Тегерана, и не факт, что этот выбор обрадует Иран. Время покажет.

Илья Плеханов

 

• Теги: аналитика | бизнес и война | геополитика | Иран | США

Другие материалы по теме:

• 1. Кто и как разрабатывает санкции против России и Ирана в США
  2. Санкции мимо цели
  3. Американцы за санкции против России, но не за войну
  4. Иран нашел «афганский выход» из-под давления западных санкций
  5. Иранская нефть - в обход новых санкций

 

29 мая в Баку состоялось официальное открытие «Южного газового коридора», по которому газ с месторождения Шах-Дениз пойдет через Турцию в страны южной Европы – Грецию, Италию и пр. Южный газовый коридор является инициативой Европейской комиссии и предусматривает поставки природного газа из каспийского и ближневосточного регионов в Европу с целью уменьшить зависимость от российского газа. Маршрут из Азербайджана в Европу состоит из Южнокавказского трубопровода, Трансатолианского трубопровода и Трансадриатического трубопровода.

Каково состояние транспортных и трубопроводных проектов на Каспии? Какие проекты успешно реализуются, а какие – трудно?

Василий Папава: Сегодня Казахстан, Туркменистан, Азербайджан, Иран – все проводят большие работы по укреплению портовой инфраструктуры. Вот, например, недавно состоялось открытие Бакинского международного морского торгового портового комплекса, Казахстан постоянно модернизирует морской порт Актау. Кстати, порт постоянно увеличивает свою пропускную способность. Ввод в эксплуатации новых терминальных объектов в порту позволил увеличить ее пропускную способность с 16,5 млн тонн до 19,5 млн тонн. Недавно в туркменском городе Туркменбаши на восточном берегу Каспийского моря заработал новый международный морской порт. Насколько мне известно, порт способен обслужить 300 тысяч пассажиров и 75 тысяч кораблей, а пропускная способность грузового терминала на уровне 4 млн тонн в год. Иран, в свою очередь, тоже стремительно развивает и модернизует свои порты, – вот, например, в ближайшее время будет введен в эксплуатацию второй порт «Каспиан».

Более того, одним из крупных проектов региона является международный транспортный коридор «Север-Юг», который призван соединить Северную Европу с Юго-Восточной Азией, в том числе соединить железные дороги Азербайджана, Ирана и России. Кстати, железная дорога «Казвин-Решт-Астара (Иран) — Астара (Азербайджан)» является частью транспортного коридора «Север-Юг» и строительство участка Решт-Астара планируется завершить в течение трех лет. Этот коридор объединит порт Санкт-Петербург с иранскими портами Бендер-Аббас и Чахбехар в Оманском заливе, через который морская ветка дотягивается до индийского порта Мумбаи. Этот маршрут позволит индийским предпринимателям, которые продают свои товары в Европе, существенно сэкономить транспортные издержки и снизить сроки доставки грузов заказчику с 35 до 17 суток. Таким образом, Индия обретает определенное преимущество перед европейским экспортом своего геополитического соперника – Китая. Главные недостатки коридора «Север — Юг» называют отсутствие между Россией и Ираном прямого железнодорожного сообщения и медленная работа таможни в российских портах.

Кстати, не нужно сбрасывать со счетов и железнодорожный проект – Баку-Тбилиси-Карс – в октябре 2017 года состоялось открытие данного железнодорожного сообщения. В церемонии приняли участие президенты Азербайджана и Турции, главы правительств Казахстана, Грузии и Узбекистана. Данный проект является главным элементом транспортных соединений, объединяющих ЕС с Турцией, Азербайджаном, Грузией и Центральной Азией. Транспортные и логистические проекты прикаспийских стран успешно реализуются.

Что касается трубопроводных проектов, в частности, энергетических, конечно, тут хочется отметить трансанатолийский проект – TANAP –  газопровод из Азербайджана через Грузию и Турцию к греческой границе, где его продолжением станет Трансадриатический газопровод. В перспективе Туркменистан и Казахстан могут присоединиться к этому проекту. Да и в самом ЕС рассчитывают на это. Но не все так гладко, как кажется на первый взгляд. Вот, например, Россия не заинтересована в том, чтобы природный газ из ЦА транспортировался в Европу, поскольку она сама экспортирует и не хочет конкуренции.  Китай тоже не хочет, чтобы Европа забирала туркменский газ, так как Пекин  уделяет особое внимание наращиванию импорта природного газа из Ашхабада. Индия и Пакистан тоже заинтересованы в поставке туркменского газа.

Говоря о неуспешных проектах, некоторые прикаспийские страны заинтересованы в прокладке трубопровода по дну Каспия, например, Туркменистан и Азербайджан говорят, что для реализации данного проекта достаточно согласие стран, через территории которых трубопровод будет пролегать. Россия и Иран против такого подхода, полагают, что строительство трубопровода по дну Каспия возможно разве что с согласия всех 5 прикаспийских государств.

Игорь Панкратенко: С учетом того, что 12 июня мы сможем наблюдать торжественное открытие Трансанатолийского газопровода (TANAP), с учетом того,  что стал реальностью Транскаспийский международный транспортный маршрут (ТМТК) Синьцзян-Казахстан-Азербайджан-Грузия и далее в Европу, мы можем с уверенностью говорить, что трансграничные транспортные и трубопроводные проекты на Каспии вполне успешно реализуются.

Конечно, динамика этой реализации не выглядит слишком уж впечатляющей, но.… Во-первых, вокруг данных проектов складывается не самая благоприятная политическая обстановка. Во-вторых, давайте все же понимать, что Каспий это пока далеко не центр пересечения геоэкономических интересов, это пока по большей части региональный, а не международный уровень.

И, наконец, в-третьих, существует такой немаловажный аспект, как ножницы между проектами и их экономической целесообразностью. В этом плане в отношении «каспийских проектов» существует достаточное количество неясностей для серьезных инвесторов. Возможно, для кого-то это прозвучит вызывающе, но реальность такова, что Каспий пока остается периферией геоэкономики. Соответственно, и проекты, с ним связанные, пока не в приоритете.

Однако, совершенно очевидно, что в последнее время наблюдается всплеск интереса к военно-политическому значению региона. Это и ожидаемое увеличение интенсивности транзита грузов по каспийскому участку «Северной распределительной сети», и явный интерес Пекина к наращиванию здесь возможностей КНР по защите своих инвестиций, и те же российские пуски «Калибров» по целям в Сирии.

Словом, у Каспия есть все шансы повысить свой статус и в мировой политике, и в мировой экономике.

Что же касается тех проектов, у которых, в отличие от того же TANAP и ТМТК, не слишком обнадеживающие перспективы, то к таким, на мой взгляд, в первую очередь нужно отнести пресловутый МТК «Север-Юг» (NSTC), из Индии через Иран и Азербайджан в Россию и далее в Европу. Для многих политиков и экспертов, что в  Тегеране, что в Москве, он является, чего уж скрывать, «священной коровой», но при нынешних политических и экономических раскладах шансы на его реализацию крайне малы. Начиная с прозаического «у инициаторов нет денег» и заканчивая тем, что противники проекта обладают всеми необходимыми ресурсами, чтобы его блокировать.

Какие из этих проектов играют важную роль в развитии китайского проекта «Один пояс и один путь»?

Игорь Панкратенко: Разумеется, это Транскаспийский международный транспортный маршрут (ТМТК) Синьцзян-Казахстан-Азербайджан-Грузия и далее в Европу. Кроме того, Китаю удалось наладить стабильные поставки нефти и газа с территории Каспийского региона посредством сети трубопроводов – газопровода «Центральная Азия-Китай» (начинающегося в Туркменистане) и нефтепровода «Казахстан-Китай».

К концу года в отношении судьбы китайских трансграничных проектов в Каспийском регионе будет полная определенность.

Для иллюстрации – по официальным данным поставки природного газа в КНР через газопровод «Центральная Азия — Китай» увеличились по итогам 2017 года на 13% и составили около 40 млрд кубометров. А рост объемов поставок нефти и по нефтепроводу «Казахстан-Китай» в 2017 году составил 23 процента и достиг 12 млн тонн. Но здесь необходимо учитывать, что по всей видимости, это окончательные цифры, пик тех объемов, которые Китай может получать из Каспийского региона. Во всяком случае, серьезного роста этих объемов Пекин не планирует.

 

С ТМТК ситуация более неоднозначна. С одной стороны, на прошедшей в феврале нынешнего года международной конференции «Роль торгового и транспортного Транскаспийского международного маршрута «Восток-Запад» в реализации инициативы «Один пояс, один путь» заместитель министра коммерции КНР Ван Шоувэнь заявил о намерениях китайской стороны осуществлять состыковку китайско-европейского экспресса со строительства ТМТК.

Но вот с другой – есть статистика по грузоперевозкам. С начала 2018 года по 1 мая из Синьцзяна по 19 действующим железнодорожным маршрутам, связывающим КНР с 24 городами 17 центральноазиатских и европейских стран – отправилось 166 грузовых составов. То есть – примерно два-три состава в день. С учетом того, что номенклатура перевозок включает около 200 позиций – от товаров повседневного спроса и текстильных изделий до машиностроительной продукции, стройматериалов и электроники – интенсивность грузопотока вроде как и нормальная, но это по 19 маршрутам. Понятно, что доля ТМТК здесь минимальна.

Нужно учитывать, что большинство этих линий – пунктирные. И существуют только на карте, которая хранится в Пекине, и никто, кроме китайских чиновников ее не видел.

Понимаете, у нас несколько неверное представление о проекте «Пояс и Путь». Как минимум – принято представлять его в виде некоего комплекса, прямых линий на карте, образующих глобальную сеть. Нужно учитывать, что большинство этих линий – пунктирные. И существуют только на карте, которая хранится в Пекине, и никто, кроме китайских чиновников ее не видел.

В итоге, «Пояс и Путь» на сегодняшний день – это такой зонтик, под которым собрано большое количество экономических и, отчасти, политических китайских проектов в разных уголках земного шара. Сейчас Пекин приступил к тщательной ревизии этого «набора» и определению рентабельности тех или иных проектов. И уже по итогам этой проверки – а она находится в надежных и очень цепких руках товарища Яна Сяоду, председателя Государственной надзорной комиссии КНР – будет принято решение о том, какие проекты будут активно развиваться дальше, а какие на время поместят в архив.

Думаю, вопрос не затянется, и к концу года в отношении судьбы китайских трансграничных проектов в Каспийском регионе будет полная определенность.

Василий Папава: Из вышеуказанных проектов – железнодорожное сообщение «Баку-Тбилиси-Карс» (БТК), транспортный коридор «Север-Юг», а также порты прикаспийских стран могут стать хорошей перспективой в развитии инициативы «Пояс и Путь».  В перспективе БТК станет частью «Экономического пояса Шелкового пути», соединив Китай с Европой до самого Лондона, через турецкий тоннель под Босфором и в обход России. Во-первых, этот проект увеличит логистические возможности на Каспии, во-вторых, скорость грузоперевозок из Китая в Европу возрастет вдвое. Сегодня грузоперевозки из Китая в сторону Великобритании, Франции, Германии и некоторых европейских стран, включая морской путь, занимают примерно 45-62 дня. После ввода в эксплуатацию БТК этот срок сократится до 12-15 дней.

Срок грузоперевозки из Китая в Европу сократится от 45-62 до 12-15 дней.

Кроме того, сегодня реализуется целый ряд проектов в рамках слияния казахстанской госпрограммы инфраструктурного развития “Нурлы Жол” и китайского проекта «Пояс и Путь». Так, в целях развития Транскаспийского маршрута на территории Казахстана было построено около  700 км новых железных и свыше 3000 км автодорог, модернизирован, как было выше отмечено, морской порт Актау, в порту Курык сооружен новый паромный комплекс, который призван обеспечить перевозки грузов из Китая, Центральной Азии и Урало-Сибирского региона России. Более того, в порту Ляньюньган успешно реализован проект казахстанско-китайского терминала, что позволит обеспечить консолидацию грузов из Китая и других стран Юго-Восточной Азии и обеспечить их отправки высокоскоростными поездами по Транскаспийскому маршруту.

 

Стоит также добавить, что в 2014 году была построена железная лорога Казахстан – Туркменистан – Иран, который соединяет страны Центральной Азии с Персидским заливом и портом Бандар-Аббас на юге Ирана. На границе с Китаем построен сухой порт Хоргос – Восточные ворота, что является первым наземным портом в Казахстане и самым крупным логистическим парком в Центральной Азии. Такие проекты позволят увеличить мощность загрузки портов Казахстана до 25 млн тонн в год.

Каковы ваши ожидания от саммита прикаспийских стран? Смогут ли прикаспийские страны урегулировать все спорные вопросы по разделу Каспия?

Василий Папава: На пятом Каспийском саммите, который пройдет в Казахстане в 2018 г., как ожидается, будет подписана конвенция о правовом статусе Каспийского моря. Географическое положение Каспийского региона открывает большие перспективы в области транзитных перевозок и логистических услуг. И каждая из стран реализует крупные инвестиционные проекты для создания современной инфраструктуры для морских, автомобильных, железнодорожных и воздушных перевозок пассажиров и грузов.

С учетом того, что за последние годы взаимоотношения данных государств улучшились (укрепление торгово-экономических отношений, сотрудничество в области безопасности на Каспии и т.д.), разрешение существующих споров о статусе Каспия и заключение итогового соглашения может стать реальностью.

Но здесь же следует подчеркнуть, что конвенция – это не панацея по решению существующих противоречий между каспийской пятеркой – она является лишь основой для дальнейших обсуждений отдельных спорных вопросов.

Игорь Панкратенко: Знаете, вот уже много-много лет накануне любой встречи прикаспийских стран нас начинают уверять, что наконец-то, именно сейчас, по согласию сторон – наступит исторический момент подписания некоего всеобъемлющего соглашения по Каспию. Которое урегулирует все спорные моменты и в котором, как в волшебных книгах Гарри Поттера, будут содержаться ответы на все вопросы. Вот и сейчас нам говорят о том, что уже согласовано 90% текста Конвенции о международно-правовом статусе Каспийского моря. Завтра скажут, что уже 93%, послезавтра – 97…

В итоге – на сегодняшний день каждое из прикаспийских государств формирует свою политику в регионе либо самостоятельно, либо в рамках двухсторонних договоренностей. Серьезных совместных механизмов нет, и их появление, подозреваю, произойдет нескоро. Но! Ведь как-то же умудряемся же в этих условиях правовой неопределенности десятилетиями работать на Каспии без особых конфликтов и непреодолимых противоречий? Отчего возникает крамольная мысль – а так ли уж она нужна, эта всеобъемлющая Конвенция?

Нет, понятно, что политиков и дипломатов хлебом не корми – дай подписать что-то эпохальное. Но может быть решить задачу поскромнее и работать не над одним общим документом, а над отдельными соглашениями, регулирующими общие принципы поведения на Каспии в тех или иных сферах? Так что не будем гадать. Подпишут в этот раз – прекрасно. Нет – тоже не трагедия. Региональные отношения развиваются вне рамок каких-то документов, протоколы и конвенции лишь фиксируют некое состояние в данный момент. Поэтому урегулирование споров на Каспии будет идти вполне естественным путем, сообразуясь не с хотелками дипломатов, а с политическими и экономическими реалиями.

Есть ли интерес у стран Центральной Азии развивать иранское направление?

Игорь Панкратенко: К сожалению, нет. Возможно, кто-то с этим утверждением не согласится, в качестве контраргумента приведет некие заявления политиков – но давайте исходить не из деклараций, а из реалий. Товарооборот Тегерана со своим крупнейшим экономическим партнером в Центральной Азии, Казахстаном, в 2017 году составил, по данным Комитета госдоходов МФ РК, 552,6 миллиона долларов. Худший показатель за последние шесть лет. С Таджикистаном – около 80 миллионов (против 292 в 2013-м), с Киргизией – около $15 миллионов. Вроде как хороший показатель с Туркменистаном – около 1 миллиарда долларов. Но нюанс заключается в том, что если исключить газовую составляющую, то итоговая сумма составит около $120 миллионов.

Еще раз повторю – товарооборот Тегерана со всеми странами Центральной Азии за последние пару лет сокращался. И происходило это в условиях, когда санкции против Исламской республики Иран если и не были полностью сняты, то существенно ослабли. А вот другая сторона медали – товарооборот 28 государств Евросоюза с Тегераном за два (!) первых месяца нынешнего года составил 3 миллиарда 740 миллионов евро. То есть, за весь 2017-й год Центральная Азия не наторговала  с Ираном столько, сколько Евросоюз – за два месяца.

И эта ситуация, на мой взгляд, лучший ответ на ваш вопрос. При Хасане Рухани по целому ряду причин центральноазиатское направление – всегда бывшее для Тегерана в силу целого комплекса причин достаточно проблемным – оказалось на периферии внимания иранской дипломатии. Теперь наступило время ответной реакции.

Ну и конечно же, серьезную роль здесь играет то, что в качестве экономического партнера Иран для стран региона не представляет серьезного интереса. Да, у Ирана есть что предложить на местные рынки. Но нет ни политической воли, ни серьезного ресурса для того, чтобы продвигать здесь свою продукцию. Не говоря уже об остальном.

Василий Папава: Исторически страны Центральной Азии и Иран имели тесные связи друг с другом, поскольку в этом регионе расположены государства, населенные близкими в этническом плане к иранцам народами, к примеру, Таджикистан. Более того, в Узбекистане также проживают ираноязычные группы. Невзирая на то, что в Центральной Азии живут преимущественно сунниты, Иран проводит «мягкую» внешнюю политику и старается не отдалять от себя народы этого региона.

Что касается интереса стран ЦА к Ирану, как вы знаете, страны региона не имеют выхода к открытому морю, а порты Ирана имеют прямой выход в Аравийское море, которые способны принимать крупнотоннажные суда. Вот, например, порт Чахбар представляют собой очень важное значение, поскольку это единственный крупный морской торговый порт, который находится за пределами Персидского залива и имеет прямой выход в Аравийское море.

Есть совпадающие интересы у Ирана и стран Центральной Азии в сфере транспорта. Например, Тегеран построил транзитную дорогу Теджен–Серахс–Мешхед, которая обеспечила ЦА доступ к портам Персидского залива, к рынкам Ближнего Востока, Южной и Юго-Восточной Азии. Второй важный проект – железная дорога Казахстан – Туркменистан – Иран, которая открыла путь странам ЦА в порты Персидского залива.

Иран интересен для ЦА в вопросах строительства ГЭС, трубопроводов, а также в прокладке линии электропередач. С Таджикистаном по этим вопросам идет сотрудничество. Вот, например, особое значение для Туркменистана имеет сотрудничество с Ираном в газовой сфере. В 1997 году был построен газопровод «Корпедже–Курткуи», а в 2010 году был введен в эксплуатацию  газопровод «Довлетабад–Серахс–Хангеран».

Не получили развития и отношения Ирана с Кыргызстаном, где активно и успешно действуют другие игроки, прежде всего – Россия и Китай. Что касается ирано-казахских отношений, в годы независимости крупнейшим торговым партнером Ирана в регионе являлся Казахстан, который поставлял нефть на своповой основе. Не возымели эффекта отношения Ирана с Кыргызстаном, где активно и успешно функционируют другие игроки –  Россия и Китай.

Государства Центральной Азии стремятся взаимодействовать с соседями и иностранными державами в регионе и в мире. Но для привлечения больших инвестиций необходимы принятие комплексных мер, таких как внесение поправок в закон, либерализирующий бизнес-климат, разработка долгосрочных планов по поощрению иностранных инвестиций и т.д.

Сегодня основным препятствием на пути к сближению в регионе является наличие внутренних барьеров в странах Центральной Азии. Занимая важное геополитическое положение в регионе, Иран располагает большими возможностями (энергоресурсы, транспортные коммуникации и т.д.) по доставке природных ресурсов на мировой рынок, а также в развитии более тесных связей с государствами ЦА, основанных на общих культурных и языковых связях. Желание Ирана достичь более высоких экономических и культурных связей с регионом традиционно блокируется двумя факторами. Во-первых, каждое государство ЦА формирует свою внешнюю и региональную политику. Это довольно часто идет вразрез с национальными интересами других государств, что создает преграды на пути к региональной интеграции. Во-вторых, стратегия США по сдерживанию Ирана (жесткие экономические санкции). Несмотря на потенциал Ирана и стран ЦА – существующие данные свидетельствуют о низких показателях товарооборота между ними.

Какие новые проекты развивает Иран со странами Центральной Азии после снятии санкций с Ирана?

Иран интересен для ЦА в вопросах строительства ГЭС, трубопроводов, а также в прокладке линии электропередач.

Василий Папава: Иран считал, что с окончанием режима санкций может стать транзитным государством по транспортировке энергоресурсов через свою территорию. Однако маловероятно, что Иран сможет воспользоваться этой возможностью в полной мере. Отношения Ирана с Западом, и особенно с США остаются довольно прохладными, а временами весьма напряженными. Администрация президента Д. Трампа вышла из ядерного соглашения и собирается вновь ввести режим санкций, что делает долгосрочные договоры о транзите газа с Ираном рискованными.

 

Но, несмотря на это, есть, конечно, и определенный успех в отношениях Ирана со странами ЦА. Например, касаясь ирано-казахстанских отношений, Астана инвестировала в добычу золота в Иране, а Иран инвестирует в горнодобывающую промышленность Казахстана. Страны успешно реализуют проекты в сферах сельского хозяйства, туризма, здравоохранения. Кстати, в иранском городе Бендер-Аббас ожидается открытие консульства Казахстана, что еще больше скрепит торговые узы между обеими странами. В конце 2017 года стороны подписали важные документы в сфере транспорта.  Транзитные грузоперевозки начали осуществляться в иранские через железную дорогу «Казахстан-Туркменистан-Иран» и порт Актау в Каспийском море.

На примере ирано-туркменских отношений могу сказать, что крупных проектов между странами после снятия санкций с Ирана реализованы не были. Недавно введенный в эксплуатацию новый Туркменбашинский международный порт  позволит в перспективе  наращивать сообщение с иранскими портами Энзели и Нека и через порт Бендер-Аббас в Персидском заливе.

После прихода к власти Шавката Мирзиеева определенное продвижение наблюдается в отношениях Ирана и Узбекистана. Например, в рамках состоявшегося в октябре 2017 года визита делегации Узбекистана в Иран и по итогам бизнес-форума, предприниматели подписали соглашения на поставку сельскохозяйственной и текстильной продукции на сумму 25,5 миллиона долларов. Более того, Иран проводит строительство первой железной дороги в Герат (Афганистан). В этих условиях в  Узбекистане рассматривают проект соединения своей транспортной сети с иранской сетью через территорию Афганистана. Наиболее удобным выглядит следующий маршрут: Термез (Узбекистан)- Мазари-Шариф – Герат (Афганистан).

Кстати, не все гладко идет в направлении строительства железной дороги «Китай-Кыргызстан-Таджикистан-Афганистан-Иран». Таджикская сторона заявила, что Тегеран обещал выделить 1 миллион долларов на данный проект, однако так и не сделал этого. Причем, данная идея исходила от самого Ирана.

После снятий санкций с Ирана у Тегерана со странами ЦА не были реализованы серьезные и крупные проекты, – все дело в том, что Иран большое внимание уделяет на поддержание своего геополитического влияния в тех странах Ближнего Востока, где живут в основном шииты.

Просмотров: 274 | Добавил: riysaepros1984 | Рейтинг: 0.0/0